01:30 Храм Соломона | |
| Храм Соломона (рассказ) В просторах пустыни был возведен четырехугольный храм. Если смотреть снизу вверх, стены храма тянулись к небу, а с неба виднелся только его чертеж. Храм стоял среди пустыни словно последняя остановка, как последний караван-сарай, покинутый людьми. В народе его назвали «Храмом любви Соломона» Он, возведенный из больших серых камней, поэтому представляющий собой холодный и мрачный вид, если и был храмом любви, то эта любовь, должна быть, весьма соответствовала внешнему очертанию. Чем больше представители других национальностей из самых разных уголков земли, несмотря на свой цвет, пол и религию стремились попасть в открытый для всех храм, тем дальше соплеменники Соломона стали обходить его стороной. Иногда ветры, зашумев, шептали на ухо Соломона о том, что в храме не осталось свободного угла из-за идолов язычников, а иногда дожди лились с вопросами о том, что, не видел ли он алтарь огнепоклонников, да так горящий, что скоро никакой ливень не в силах будет её затушить. Сломя голову, он бежал со всех ног в безлюдную, обезвоженную пустыню. Тогда голоса разной, чуждой ему формы преследовали его со словами: «Куда ты бежишь, Соломон? Теперь тебе не избавиться от нас». В эти изумительные для Соломона дни он осознавал, что находится в затерянном пространстве и времени, но изобилие вопросов и отсутствие на них ответов, не давало ему возможности остановиться и попасть в действующее время. Перед его глазами колебался в обе стороны храм его любви, как гниющий зуб, готовый к скорому выпаду. «Это предвестие беды», - сказал он, когда все глазные сосуды, как тонкие нити паутины, зарделись в красный цвет. Самым последним, кто нарушил его душевный покой был слуга, который, из-за выпирающего живота, выглядел как луковица с маленькой головой. - Мой царь, – сказал слуга, почтительно склонив голову перед обращением. С вами хочет увидеться Вениаминова мать – Мария. Вот уже три дня, как она стоит в очереди, в надежде предстать перед вами и поцеловать ваше кольцо… - Много народу? – перебил его Соломон с нетерпением. В это время, всем, кроме слуги, пришла бы в голову идея о том, что Соломон не знает, где находится. Но слуга был в курсе о последних прихотях царя, и не обращая внимания на то, что тот отделяется от него гладивший стены храма, ответил: - Достаточно, великий царь, египтяне… - Ах, опять эти колдуны… Услышав последнее, слуга в замешательстве прислушался к каждому шагу царя. По-видимому, царь терял связь с внешним миром и бредил наяву. Вот уже который раз, из-за запрета Соломона принимать посетителей или вообще кого-либо из подданных, слуге приходится оповещать его о самых последних новостях страны и каждый раз убеждаться в том, что царь все больше отделяется от этого мира. Он удивляется тому, как Соломон наравне с внутренним миром, внешне меняется. Но как верноподданный, он старается не подавать виду. Теперешний образ царя, действительно, приходился страшным. Он и раньше был не толстым, а сейчас превратился в заметно худощавого человека. Глаза, которые сверкали со сторазовым блеском, как его кольцо на указательном пальце, стали большими от отчаяния. Кудрявые волосы, высовывавшие из-под кипы, напоминали запущенный вид странника. Признаки его истощения-скуловые кости лица, все заметнее бросались в глаза. Так он был больше похожим на еврейских раввинов. Соломон, которому было подвластно понимание языка всех тварей на земле, горько улыбнулся перед слугой «Вот мой настоящий вид» Его плавучий халат, обрамленной белой каймой, сверкал золотистым песком. Торжественно встряхнув халат, он приказал: - Скажи Марии, пусть, придет через три дня… - А торговцы…– подумавший об удобном моменте слуга проронил слово. Чуть просветлевшее лицо Соломона опять переменилось. Он покинул стены храма, в котором находился в течение недели, с робкой походкой, как скорбной головою, и заплетенным языком. Жизнь за пределами храма встретила его с ярким цветом. Погода стояла невыносимо жаркой. Из-за стройки базара, что находился 1-1,5 км вдали от храма, в нос ударил душный запах глины, с примесью сухой пыли. Соломон с презрением рассматривал строителей и всех присутствующих на базаре, которые, как муравьи в муравейнике, носились вокруг. Особенно ему не понравилась близость базара. За короткое время он так прижался к храму, что между ними остались всего лишь 40-50 метров. Если задуматься, именно из-за этого базара люди стали налетать туда из разных уголков земли. Кто знает, в какую массу они превратятся после завершения стройки. И каждый не с пустой рукой. Также с ним приходил и язык, на котором он говорит, и Бог, в которого он верит. Если смотреть с этой точки зрения, то не соплеменники Соломона должны были обижаться на него, а он сам должен был обидеться на них. Он, конечно, знал, что выстроится базар, даже свое согласия выдал. Но у него в мыслях не было, что базар так близко подойдет к храму. Было ощущение, что Соломон глазами собирается покончить с базаром. Но сколько бы он широко ни раскрыл глаза, горизонт все дальше продолжал раскидоваться, не в состоянии поглощать всю базарную площадку. Если некоторые возились с товаром, некоторые были заняты строительством. Где-то там, среди пыли, откуда доносился крик и кашель, одна девочка теребила подол платья матери в надежде обратить на себя внимание. Соломон рассматривал каждого блуждающим взглядом. Ему почему-то хотелось узнать и запомнить в отдельности всех присутствующих на базаре. Его беспрерывно выискивающие глаза зарделись в красный цвет от уныния. Слуга в полном неведении пожал плечами, так и не поняв, кого ищет Соломон. Повелевающий на земле и на небе, царь выглядел подавленным. В это время случись его потеря сознания, слугу бы это не удивило. Если принимать во внимание тот случай, что Соломон еле держался на ногах, с трудом переводя дыхание, потеря сознания была бы ожидаемым событием. Поэтому слуга стоял с левой стороны от царя, чтобы подхватить его при падении. Сначала послышался грохот грома, что потряс Соломона до глубины души. Мысль о молниях в первую очередь ударили бы в голову, если бы вокруг стояла весна. Вот уже год подряд на почве засуха, а также, из-за большой редкости вспышки молнии в этих краях, царь и слуга растерялись. Этот грохот грома мало чем напоминал огненную молнию. Скорее он был созвучен с многотонными камнями, упавшими с неба одновременно. Когда Соломон повернулся в сторону храма, он был уже разрушен, а уцелевшие части его продолжали висеть на миг, после чего обрушались на появившийся из-за камней пригорок. Расстояние между храмом пришлось для Соломона и близким, и очень далеким. Ему думалось, что он стоит среди сыпучих серых камней, но до храма было далеко. Ему думалось, что он уже дошел до стен храма, но опять до храма было далеко. Идолы лежали вперемешку с серыми камнями на земле. Их хорошо обработанные тела свидетельствовали, что в прошлом они были камнями поклонения. Но все они были разбиты и создавали трудность при их первом опознании. Соломон с презрением смотрел на идолов, не сохранивших и следа от былой красоты и величия. Он сейчас среди руин храма искал другое. Его сердце горело медленно, как пылающий огонь. Где-то там, дым подобный черной накидке в небо подымающейся фари, исчез из поля зрения, соединившись с облаками. Это алтарь огнепоклонников испускал «последний вздох» таким образом. «Все боги покинули храм»,- горько усмехнулся Соломон, не отрываясь взглядом от следа рассеивающего дыма. После чего, схватившись за волосы, воскликнул: «О, Боже!» Люди, которые, никогда не видели Соломона таким, не осмелились подойти к храму. Они, как вороны, ударившиейся о стену, останавливались у входа в храм, который уже оброс лежачими, серыми камнями. Разрушенный храм любви Соломона внушал страх каждому, кто его увидел. Сверху, снизу, со стороны, его вид, безусловно, волновал всех собравшихся. Среди развалин метался царь, который, повелевал между небом и землей. Его язык был понятен только тому, к кому он, собственно, обращался, остальные же не успевали полностью осознать его речь. Он за это время успел несколько раз упасть, споткнувшись о камень, и ударился с лестницы, которая стоит на одном камне. Тем временем, чуть ли, не на коленях приближался к еще полностью не разваленной стене и поглаживал его еле заметные надписи, пытаясь поцеловать их. Ни один из его слуг не смог осмелиться подойти к нему поближе, но, в отличии от простого народа, они стояли в местности храма, ближе к Соломону. «Подойдем же»,- душераздирающе прошептал толстый слуга, не в силах больше наблюдать за жалким видом Соломона, у которого тряслись плечи от нытья. Они только тогда увидели ногти рук Соломона, заполненные кровью. Пыль с его лица строилась беспорядочными линиями из-за пролитых слез, а между ними виднелись небольшие розовые царапины от ногтей. При этом, сам Соломон легонько дрожал. Никто не осмелился прямо смотреть ему в глаза. Потерявший былой вес, из-за, последних событий, царя, увезли к его замку, как ребенка, на плечах. Но, если бы они нашли в себе силы смотреть прямо в его, в небо уставленные глаза, то увидели бы отражение сровненного храма, который, он нёс в них. Они заранее почувствовали бы, что, отныне, руины храма, подобно печати, останутся в очах Соломона. Они узнали бы, что царь, будучи в плену этой печати, растает как свеча, не издавая ни звука, словно глухонемой. Но, к сожалению, им не доводилось осознать всю печаль души царя. Соломону пришлось в одиночку (собственными силами) выдержать всё свое горе. Ах, как это было невыносимым, мучительным, о Боже. В надежде найти храм, Соломон рылся во всех, даже, в самих незначительных уголках замка. Он прогонял прочь весь свет и ограждал черной тканью его обратный путь. Даже мизерный лучик не в силах проникать в замок, покидал его, оставив на распоряжение тьмы. Убежденные в том, что царь со временем успокоится, сжали зубы, потеряли надежду, все никак не достигнув его. Ничего не радовало царя. Не придавало блеск его глазам, опечатанным руинами храма. Даже те разговоры, что они построят более громадный храм, чем предыдущий, были для него пустой болтовней. Он не находил в себе терпения выслушать эти разговоры до конца. Перед его глазами вновь и вновь появлялась картина разрушенного храма. Бывало, что вода окружает храм со всех четырех сторон, Соломон руками пытался отводить воду назад. Слуги намеренно старались не замечать Соломона, который плавал без воды. Иногда, храм со всех сторон окружался песком, который, при появлении страшно бурлил. Если, не помешать ей, предотвратив её страшный поток, тогда замок мог бы задохнутся в нём. Рассуждающий таким образом Соломон, руками хотел отгородится от песчаной бури, дуя их назад. Слуги старались не обращать внимания на царя, который летал в пустом воздухе. У Соломона пропал всякий интерес к внешнему миру, а государственные дела вели его приближенные. Они никогда так не боялись Соломона, который, превратил замок в царство тьмы. Ни его духов, что, в мгновение ока размножаются, ни многоликих да коварных фари, с их тысячью магиями, ни других невидимых сил, не боялись так, как боялись сегодняшнего дня Поэтому дворовые в крайних случаях, если очень представляется необходимость, беспокоили царя, в остальных случаях предпочитали обходить его стороной. Они всеми силами старались не нарушать покой царя. Для Соломона, спокойный на вид замок был полон противоречия и войны изнутри. Почти каждый день находилась причина ссориться с кем или с чем-нибудь. Затем, Соломон обижался на весь белый свет, как пятилетний ребенок. Он с пристрастью рассказывал историю создания храма, начиная от маленьких камней, до огромных идолов. Вспоминал, как они были созданы. На том месте, где вспоминал о своих личных вкладах для создания храма, он старался без преувеличения, приведя в примеры только факты, рассказать все как есть. Он убеждал себя в том, что никто, кроме него, даже, его покойный отец, царь Давид, не превзошел бы его в создании подобного храма. С фразами «Я старался быть справедливым», «Я не занимался колдовством», «Я любил лишь его» - он закреплял свое убеждение. В знак доказательства своих слов, наизусть повторял законы Торы, что были заложены в виде надписи в четырехугольном зале для заседаний, который своим четырехугольным видом олицетворял всестороннюю справедливость решений царя. Он уверял в том, что из всех чувств, выбрал любовь к Нему. Не следуя по пути огнепоклонников и прочих, и прочих, утверждал, что был верным своей любви и всегда жил ради неё. «Я воздвиг ему храм», - вопил он, после чего многозначно молчал. В такие моменты перед его глазами появлялся храм в миг своего крушения. Его разваленный вид выглядел отказом на его любовь с небес. Если, сопоставить его с чем-нибудь, то получение отказа от своей любви было бы подходящим описанием. Это было, подобно, непризнанием от любимого, при чем, тогда, когда любишь его сильнее чем раньше, и уверен в вечности своей любви. На тот момент кто-то непонятным образом все пытался шепнуть причину отказа. Но Соломон стал ясно соображать этого шепота после того, как потерял связь между воображением и реальностью, когда боль стала привычкой. Тогда разные идолы разной величины, символизирующие какую-нибудь материю и её начало, а также служители храма во главе со своим духовенством, их странные взгляды, по сути являющиеся продолжением их странных улыбок, все это приходило ему в голову. Все с такой скоростью перебирались на память Соломона, что, он потом удивлялся их вселению в одну ленту событий в течении столь краткого времени. Он не хотел верить в то, что храм разрушился из-за известных ему причин. Все хотел преодолеть сомнения по поводу крушения храма любым образом. Потому что, когда Соломон дал свободу на вероисповедание словами «Можете верить в своего Бога», он надеялся на то, что люди, в конце концов, выберут веру его отца и его самого. Он ожидал, что, в конце концов, без принуждения, без насилия, люди выберут его путь. Он был уверен, что только свобода и независимость заставит людей встать на правый путь. Но все пошло не так, как он задумал. Всезнающий Господь не поддержал эту идею Соломона. Всемогущий Господь отверг любовь Соломона, как отверг подношения Каина. «Неужели, он не хочет видеть другого Бога, кроме себя? Разве он не умеет ждать? Неужели он так жесток?» - эти вопросы не оставляли царя в покое. Но самым тяжелым был тот факт, что Соломон больше ни во что не верил. Сколько бы, он ни повторял эти вопросы сквозь зубы с жгучей обидой, терял всякий интерес и доверие, прежде чем получить ответ. Ему казалось, что кто-то хочет его сбить с пути изнутри. В эти дни он предчувствовал неизвестный строй, который, как цепь, растягивался все дальше. Но что за строй, что за цепь, он не в состоянии был предугадать. Теперь голос того, кто пытался сбить его с пути изнутри, все ясно звучал в ушах Соломона. Но Соломон ему не верил. Он лишь ограничился безнадежной улыбкой на все его слова, разжигающие обиды. Сколько бы, унизительным не казалось, он не мог покинуть своего Бога. Сколько бы тяжело не пришлось, ему не было другого спасения, кроме своей любви. Потому что он не верил другим Богам. Соломон наконец-то согласился с отказом на свою любовь. В тот день он решил наблюдать за руинами храма и оставил темный замок. В последнее время его мысли были заняты тем, чтобы построить там хижину. По какой-то причине, он находил покой только на тех развалинах. Если сначала, не говоря о приближении, даже наблюдать за ним из замка было для него тяжелым, тогда теперь, находясь в мучениях, он обрел покой именно там – в руинах храма. И в тот день, стараясь не придавать значения на зацепившей ногу камень, хотел было продолжить свой путь, но собственный шаг привлек его внимание. В растерянности Соломон оглянулся через плечо. На земле краснело пятно крови. Недоразумение взяло верх, и он продолжал смотреть в неведении, до тех пор, пока не увидел ссадину на пятке. Из-за душевных терзаний, ему с опозданием почувствовалась та боль, при которой споткнувшись о камень, сдираешь пятку. Но разве способна такая боль остановить царя? На его душе лежит груз, который в сто раз тяжелее выносить, чем телесное повреждение. Он намерился не остановиться на полпути, несмотря на то, что не может двинуться с места. Что-то тяжелое, как будто бы упало на стопу, не давало ему возможности передвигаться. А в душе, откуда ни возьмись, появилась великая радость и смешалась с тем строем, который растягивался как цепь, и безостановочно возвышался. В конце он построился четырехугольным зданием. Воздвигнувшись, он с наплывом упал на ступни Соломона, и содействовал тому, чтобы в его глазах появился прежний блеск. Блеск, который создает ощущение хрупкого стекла перед глазами. За этим стеклом ясно виднелся силуэт того, что упал на его стопу. Это был, как прежде, четырехугольный храм, и, как прежде, со взмахом (торжеством) дотягивался до небес, как бы пытаясь улететь к нему. В скором времени, силуэт того храма тёк в двух слезах Соломона, и исчез. В тот момент царь от души улыбнулся. Его охватила неслыханная радость и лёгкость. Он понял, что теперь никогда не попадет в беду, что теперь никогда его храм не разрушится. Он почувствовал, что отныне, его «любовь» ему дарована навеки, и знал, что никакие изведанные да неизведанные силы не смогут его разрушить. Потому что храм теперь находился у него внутри. С таким мучением, с такой болью он, оказывается, воздвиг его прямо в своем сердце. А значит, храм простоит теперь, коли, стоит небо, коли, стоит его повелитель, и все будут звать его «храмом любви Соломона» © Бягул АТАЕВА | |
|
| |
| Ähli teswirler: 2 | |
0
| |
