Ocurlen sozlemin sudury diyen kitabyndaky gosgularyny okap kellani tutup oturybermeli. Giden giden tom yazanyndan na hayyr diydirya sonun yaly gosgulary okanynda. Jany sag bolsun yazanyn yetirenin

Içki ritm güýçli. Gowy goşgy ken.

şeýle seretseň...
"gije ...süýji uka giden milleti... oýarmajak bol(mak)" dogry bir zat. millet gije bir ýatyp dynjyny alsyn...

a beýle seretseň welin (sözlere başga many berip)...
"gije, uklan millet, ýazmaga gorkulan goşgular, dile barýan üzülen damar, zeýlän duýgulaň boşluga akmasy..." sanasaň manysy kän...

---
ýyzzyllyk goşgy.

Gysbydan manyly ýazylypdyr, az pikirde köp zat aýdyp oýlandyrýan goşgyken, ýazan, ýetiren sagbolsunlar!

Beter haladym şu goşgyny, gaýta-gaýta okaýan.

Birinji ýazan teswirime ýene öwgüli sözleri goşýan, AJAÝYYP!

Özünem baş sahypa çykarýan, hut "Orazmyrat Myradowyñ goşgusy bolany üçin"

Maksat, sizem aýyrmañ doganym, dursun, ýene näçe bolsa ýetirip duruñ şu awtordan!

Howwa, gowy goşgy. Mende beýleki gowy görýän şahyrymyň bir goşgusyndan alanymdaky ýaly täsir galdyrdy.
Ýeri bolsa-bolmasa-da onam paýlaşmakçy. Belki, şunam terjime etmäge höwesek tapylar. Belki, şowly çykar:

Райнер Мария РИЛЬКЕ
За книгой
(Перевод Бориса Пастернака)

Я зачитался, я читал давно,
с тех пор как дождь пошёл хлестать в окно.
Весь с головою в чтение уйдя,
не слышал я дождя.
Я вглядывался в строки, как в морщины
задумчивости, и часы подряд
стояло время или шло назад.
Как вдруг я вижу, краскою карминной
в них набрано: закат, закат, закат...
Как нитки ожерелья, строки рвутся,
и буквы катятся куда хотят.
Я знаю, солнце, покидая сад,
должно ещё раз оглянуться
из-за охваченных зарёй оград.
А вот как будто ночь по всем приметам.
Деревья жмутся по краям дорог,
и люди собираются в кружок
и тихо рассуждают, каждый слог
дороже золота ценя при этом.
И если я от книги подыму
глаза и за окно уставлюсь взглядом,
как будет близко всё, как станет рядом,
сродни и впору сердцу моему!
Но надо глубже вжиться в полутьму
и глаз приноровить к ночным громадам,
и я увижу, что земле мала
околица, она переросла
себя и стала больше небосвода,
а крайняя звезда в конце села –
как свет в последнем домике прихода.